А.Г. Кузьмин
МАРОДЕРЫ НА
ДОРОГАХ ИСТОРИИ
"История - это
политика, опрокинутая в прошлое". Афоризм М.Н. Покровского многократно
подвергался осуждению и остракизму. Конечно же, возможна и наука история,
изучающая закономерности общественных процессов, способная объяснить настоящее
и во многом предсказать будущее. Но практически историческая наука таковой не
стала в силу множества методологических трудностей и того факта, что в качестве
социальной науки она неизбежно идеологична, хотя бы
потому, что вся человеческая деятельность протекает в измерениях добра и зла (к
тому же понимаемых весьма различно). Достаточно примера нынешней социальной
статистики: многочисленные группы и центры лгут напропалую. Шутовской
"Новый политический год" в Кремлевском дворце, выставивший в
глупейшем виде президентскую команду - один из многих примеров. А ведь ложь в
подобных случаях опровергается в кратчайшее время. Ложь
историческая может держаться столетиями, становясь чем-то вроде бы само собой
разумеющемся. Да и что означают слова Бисмарка: "Войну с Францией
выиграл немецкий учитель истории"? Именно то, что немецкая наука сумела
создать мощную идеологическую систему пангерманизма, заквашенную на старых и
новых мифах и подтасовках, а соперники не смогли ни развенчать ее, ни выдвинуть
альтернативную схему, способную объединить народ и пробудить в нем энтузиазм.
Так что, Покровский не
так уж и не прав. На историка прямо или косвенно давят силы, представляющие
государственный, национальный, классовый и узкогрупповой интерес. При этом
большинство понимают интерес как сиюминутный. Перед нашими глазами проходит
парад политиков, постоянно меняющих свои взгляды в зависимости от конъюнктуры.
И Волкогоновым или Афанасьевым среди них несть числа. Лет тридцать назад у
студентов была модной "одесская" песенка о раввине из Каховки, дочь которого стала "гражданкой
Ивановой", а сам он, "дочь отправив прямо к
бесу", "от горя укатил в Одессу". "Там сбрил он бороду и
стал одесским франтом, интересуется валютой и брильянтами, и, наконец, в
припадке пароксизма, он стал преподавателем марксизма". В 20-е годы шел
примерно такой "процесс". Теперь обратный. Знакомый преподаватель
"научного коммунизма" переквалифицировался в политолога, прославлял
парламентскую демократию, а в последнее время с неменьшим
энтузиазмом славит "харизматические личности", которые приструнили
этих болтунов.
Все это на виду у всех,
все это на глазах. И не удивительно, что историки стали таким непочитаемым слоем интеллигенции, что Министерство
образования РФ разработало проект "Базисного учебного плана средней
общеобразовательной школы", в котором вообще нет предмета
"история". В 20-е годы "история" изгонялась из школы, дабы
превратить население страны в манкуртов во имя "мировой революции",
ныне, очевидно, во имя "нового мирового порядка".
У "советской
исторической науки", несомненно, было много изъянов. Она слишком
зациклилась на "производительных силах", скатываясь к вульгарному
материализму. Она явно недооценивала самостоятельность духовной сферы в жизни
общества. Явно недооценивалась и диалектика как в качестве взаимодействия
разных сторон общественного организма, так и сложности взаимозависимости
общественного бытия и общественного сознания. Она, наконец, не смогла
предотвратить появления в своих рядах перевертышей, типа упомянутых. Но
последних все-таки значительно больше в других сферах общественного знания. И в
данном случае, традиционный недостаток историков - культ факта и недооценка
системы, в которую эти факты включаются, оказывается определенным достоинством.
С точки зрения профессионализма, знание источников и фактов хотя и
недостаточное, но совершенно обязательное требование. Между тем,
воспользовавшись общим развалом страны, ее экономики и идеологии, бросившим и
историческую науку в нокдаун, на страницы массовой печати хлынул поток
дилетантских фантазий, чаще весьма ядовитого содержания. Практически все
национализмы на окраинах бывшего Союза питаются такими фантазиями, и эти
фантазии уже обходятся в сотни тысяч убитых и грозят многомиллионными жертвами.
Гражданская война всегда сначала начинается в умах, а затем уже перекидывается
на улицы. И историки обязаны остановить потоки лжи, по крайней мере, на уровне
фактов.
В числе изданий,
проявляющих большой интерес к исторической тематике, неизменно находится
"Независимая газета". В последнее время эта газета заметно подняла
свой авторитет, осудив кровавый переворот, "Черный октябрь". Однако, целенаправленное разрушение экономики адептами
Международного валютного фонда газета обходит. Не беспокоит ее и фактический
геноцид в собственно российских областях, да и не российских тоже, если таковой
способствует ослаблению России (показательно оправдание таджикских
"демократов", уничтоживших самым зверским способом едва ли не сотни
тысяч своих единоплеменников). И исторические материалы, даваемые в рубрике
"Полемика", вроде бы без участия редакции, подбрасывают в костер
междоусобиц горючие ядовитые вещества, разжигающие антагонизм между Россией и
Украиной, Лесом и Степью. И истина явно совершенно не интересует газету.
В условиях этнических
противостояний притязаниям одной стороны обязательно противостанут встречные, и
чем нелепее притязания, тем больше ответное раздражение они вызывают. Вышедший
в Киеве "Словарь древнеукраинской
мифологии" С. Плачинды, где украинцы предстали
основателями Трои, Рима, породили Иисуса Христа, вызвал резкую реакцию А.
Королева (НГ, 12.10.93). В свою очередь, резкость А. Королева побудила А.
Ефимова (НГ, 6.11.95) бросить упрек уже русским, якобы многие годы оскорблявших
украинцев. И можно было бы согласиться с В. Коваленко (НГ, 27.11.93), что над
"мифами" достаточно было поиронизировать,
тем более, что на Иисуса Христа теперь сделана заявка
совсем в другом районе: в Чебоксарах. Убедителен и ответный выпад В. Коваленко
по поводу статьи Д. Герстле в газете "Начало"
(№ 36, май 1993) "Русские - 37 веков назад...". Надо только иметь в
виду, что Герстле и его собеседник М. Дмитрук не
разделяли русских и украинцев, а последний в заключение напомнил, что
"духовное братство стало для русских важнее кровного. Поэтому они смогли
принять христианство, а через тысячу лет - спасти евреев от истребления во
второй мировой войне". По существу же "сенсации" можно было бы
напомнить и о том, что на два года раньше в журнале "Русская мысль",
изданном в Реутове, Фестский диск прочитал Г.С.
Гриневич. И поиронизировать можно было бы в связи с
тем, что у обоих расшифровщиков не совпало ни одного звука.
Если говорить по
существу самой проблемы, то язык пеласгов, занимавших во II тысячелетии до н.э.
обширные области на Балканах, в Северной Италии (лигуры)
и частично Южной Галлии, может оказаться ближе всего к
славянскому (достаточно сказать, что реки у них назывались "Вада"). На эту близость обращали внимание еще в
прошлом столетии. Но вытекает из этого лишь то, что они, видимо, были соседями.
Мог бы А. Коваленко поиронизировать и по поводу чуть ли не массового увлечения
т.н. "Влесовой книгой", не очень грамотной
подделкой эмигрантов второй волны и поздних "евразийцев". Но и здесь
"русские" - это общий корень и великороссов, и украинцев. Можно
согласиться с В. Коваленко, что в тексте договора руси
с греками (в "Повести временных лет") обозначение "русин"
не нуждается в переводе. Но уточнение, что так себя называли и киевляне, и что
"так еще в 20 - 30-е гг. нашего века именовали себя западные украинцы"
- неверно. Так себя именовали и продолжают именовать именно карпатские русины,
которые никогда не считали себя "украинцами". Эпитет
"русский" в летописи впервые употребляется под 860 (6360) годом:
"Руска земля". Затем под 862 годом
утверждается, что от "призванных" варягов "прозвася
Русская земля". В 882 году пришедший из Новгорода в Киев Олег объявил, что
"се буди мати градом русьским".
Под 894 (6406) годом поясняется, что "словеньский
язык и рускый одно есть".
Нет нужды здесь
разбирать все упоминания разных Русий (в кн.
"Откуда есть пошла земля Русская", т.1, М.,
1986 их собрано около двухсот). Это огромная исследовательская проблема. Но
нельзя делать какие-либо выводы, игнорируя эти данные. Что же касается границ
Древней Руси, то они обозначались в основном во времена Владимира, когда Русь
Южная и Северная достаточно прочно объединились в единое государство, причем в
состав его входила вся Восточная Прибалтика, угро-финские племена вплоть до
Зауралья и ряд степных народов (в основном ирано- и тюркоязычных).
Митрополит Максим, перебираясь в конце XIII века из Киева во Владимир, никак не
считал, что переезжает в другое государство. Митрополит Киприан,
претендовавший в конце XIV века на объединение "всея Руси", к
"москалям" относился скорее отрицательно, нежели положительно. Он был
болгарином, преданным Константинополю и предпочитавшим Вильну
Москве. Но его "Список русских городов дальних и ближних" дает ясное
представление о том, что понималось под "всею Русью" в то время.
Оказывается, что в нее входили нижнедунайские
болгарские города, включая Тырнов (в церковном
отношении подчиненные непосредственно Константинополю), "волошские"
города (города нынешней Молдавии, в том числе румынской), где митрополит
пытался утвердить своего епископа, и верхнее Понеманье
- Черная Русь - с городами Вильно, Ковно, Трокай. Кстати, ни в "Черной",
ни в "Червоной" (на Волыни) Руси эпитета
"русский" не стыдились. Понятие "Украина" (окраина)
никогда не имело этнического значения. Так в XIII веке называли окраину
Галицко-Волынской земли, а позднее также южные окраины России.
Оговорившись, что он не
"расист", В. Коваленко далее выстраивает
"антропологическую" преемственность украинцев от антов, отождествляя
с полянами (ссылка на мнение Брайчевского, которого поддержал сам Л.Н. Гумилев).
Со ссылкой на В. Алексеева утверждается, что "славяне из приднестровских
могильников VIII - XII вв. ничем не отличаются от современных украинцев, а вот
с современными русскими не имеют ничего общего". "Нет ничего смешнее,
когда от полян и антов начинают вести свой род москвичи", - распаляется
"не-расист". Только ведь никто и не ведет
(кроме, разумеется, расистов) свой облик от племен тысячелетней давности. И в
"сенсации" Герстле имеется в виду язык и
традиции "соборности".
К сожалению, газета не
дала антропологических показателей автора статьи или хотя бы его фотографии,
дабы можно было поискать для него исторических предков. А надо бы учесть
несколько обстоятельств. Во-первых, надо помнить, что у славян примерно с XIII
в. до н.э. и до крещения (т.е. для восточных славян X в.)
было трупосожжение и, следовательно, от этого периода
антропологических материалов нет. Поэтому мы не знаем, как выглядели анты: были
ли они славянами (кстати, изначально смешанными из двух групп индоевропейцев),
или же местами ославяненным населением. Зато о
полянах можно говорить достаточно уверенно как о таковом. Вопреки
В. Коваленко В.П. Алексеев отметил, что "полянские
черепа отличаются от украинских заметно более узким лицом и малой величиной
черепного указателя... Можно предполагать, что
морфологический тип древлян сыграл очень значительную, если не преобладающую
роль в сложении антропологического типа украинского народа"
("Происхождение народов Восточной Европы". М.,
1969, с.194 - 195). Согласна с этим выводом и Т.И. Алексеева,
исследовавшая этногенез восточных славян. Она отмечает, что "поляне
обнаруживают поразительное сходство с населением черняховской
культуры. В свою очередь, черняховцы
антропологически близки скифам лесостепной
полосы". Отмечает она и то, что "в облике древних киевлян явно
прослеживаются черты степного кочевнического населения, характеризующегося
ослаблено монголоидными чертами" ("Вопросы истории", 1974, № 3,
с.62 и 67).
Помимо Алексеева (как
видим, крайне неудачно) и Гумилева, В. Коваленко берет в союзники Мурада Аджиева, который
"остроумно и абсолютно точно заметил в НГ от 18.09.93, что "среди
самых громких русских патриотов едва ли не все по внешности
тюрки-кипчаки". От себя не-расист добавляет:
"Да, когда я вижу, как потомок какого-то Бабура,
тряся реденькой монгольской бородкой, важно рассуждает о "нашем
тысячелетнем государстве" (да и фамилия "Кутепов"
отнюдь не славянского происхождения), то думаю: вот где объект для наблюдения
психиатра или, по меньшей мере, психоаналитика!"
Так и хочется воскликнуть:
"Браво!". Нацистские расисты посрамлены. Они-то
"нордическую" немецкую расу стремились дополнить тибето-гималайской:
лишь такая добавка порождала "сверхчеловеков". Можно было бы
посоветовать В. Коваленко взять книгу известного тюрколога Н.А. Баскакова
"Русские фамилии тюркского происхождения" (М., 1979). Там можно найти
сотни фамилий, среди которых и Гоголь, и Кочубей, и масса других со всей
Восточной Европы. Свидетельствует же это о том, что расизма в России (в том
числе и на Украине) не было. Более того. Скажем, фамилия "Аксаковых"
происходит от Темир-Аксака: боярин Вельяминов,
восхищенный громкими победами завоевателя, дал это имя одному из сыновей.
Таково же происхождение имени Шеремет (род
Шереметьевых): оно в честь турецкого полководца Шеремета.
Да и Борис Годунов сумел обмануть не только современников: "потомок"
знатного татарского рода на самом деле был довольно скромным костромским
дворянином. Для "психоанализа" интересно как раз то, что претенденты
на знатность в XVI - XVII века "занимали" себе родословные где-нибудь
на стороне, по возможности там, где проверить было уже невозможно. Так
появилась масса "выезжих" из печенегов,
половцев, татар. Только так и можно было "сравняться" со своими рюриковичами и гедиминовичами. Ну, а имя "Бабура"
не какое-то, а очень даже знаменитое. Славы одного Бабура
Захиреддина, потомка Тимура, уроженца Ферганы,
блестящего полководца и поэта, писавшего на тюркском и
персидском, автора бессмертных "Бабур-намэ",
вполне достаточно, чтобы появились сотни "Бабуров"
у самых разных народов.
И еще одна маленькая
деталь. Возмущаясь развязностью Никиты Михалкова, В. Коваленко доносит властям,
что и сын, и папа подписали "путчистскую листовку". По Коваленко
защита конституции и демократии - это "путч", а вот расстрел женщин и
детей вакуумными и комулятивными снарядами - это то,
что надо. Вполне логично для нациста. Надо только иметь в виду, что палач и
наемник куда меньше виновны в гибели ни в чем не повинных людей, нежели те, кто
их направляет. 42 "подписанта", сначала толкавшие власти к кровавой
бойне, а затем упивавшиеся пролитой кровью, подписали себе приговор на вечное
проклятие. И прав С. Говорухин: они-то и есть идеологи истинного, невыдуманного
фашизма. И прав В. Максимов ("Книжное обозрение", 21.01.94), решительно
отмежевавшийся от своих бывших вроде бы единомышленников. В одном только
хотелось внести уточнение. Говоря об одном из "подписантов" Д.
Лихачеве, раздутом теми же подписантами как "совесть нации", В.
Максимов слишком пессимистически заключает: "Какая нация, такая и
совесть!". Но ведь "нация" здесь не при чем. Упрек можно сделать
власти, средствам массовой дезинформации, интеллигенции, наконец, которая
держит нацию в неведении. Народ в принципе не может быть виновным. Он работает,
создает, а в наше время думает и о том, как физически выжить.
Подвижники-просветители должны прийти из нашей среды. Пока их нет.
В. Коваленко привлек в
союзники, как упомянуто, Мурада Аджиева.
"Этноисторик" Мурад
Аджиев едва ли не самый плодовитый и печатаемый в НГ
автор, во многом определяющий ее "историософию".
Правда, 15.01.94 газета напечатала и отклик на одну статью В. Каждая, где в
послесловии затронута и последняя публикация этноисторика
"О "москальских вотчинах" в
России" (НГ, 11.01.94). Каждая "предварительно" оценил статью
как "галиматью, насквозь пропитанную какой-то
патологической ненавистью к русской истории и вообще ко всему русскому" и
пообещал к ней еще вернуться. А уже 21.01 редакция опубликовала гневное в духе Новодворской письмо О. Беляевской,
которая возмущена непоследовательностью редактора В. Третьякова, позволившего
опубликовать какую-то критику на великого ученого, участника международных
конференций и создателя новой неопровержимой концепции русской истории. О. Беляевская обвинила Каждая в полном невежестве, незнании
работ каких-то археологов, доказавших, что кипчаки уже в IV веке заняли
Причерноморье и т.п. Одна неточность у Каждая
действительно есть: в 1036 году Ярослав разбил под Киевом печенегов. Половцы же
появятся у границ Руси в 50-е годы, и борьба с ними займет вторую половину XI
века и весь XII век. И хотя многие
русские князья женились на половчанках, набеги это не предотвращало до тех пор,
пока - уже в XIII веке - половцы, как ранее торки,
берендеи и часть печенегов, не начали тяготеть к Руси, отдаляясь от своих
восточных родичей-кочевников.
С М. Аджиевым
можно согласиться в том, что историю многократно переписывали и нынешнее ее
переписывание, может быть, самое беспринципное. Но автор утверждает, что так на
Руси было всегда, причем только в России. И Карамзин, и Соловьев, "и все
другие российские историографы были государственными мужами, такими же
зависимыми, как советские академики-поденщики. Они все одинаково писали историю
государства российского - под неусыпным оком цензуры". В любом курсе историографии
автор мог бы найти указания на зависимость историка от определенной социальной
среды (иногда в вульгаризированной форме). Социальный заказ в той или иной
степени давил на многих историков. Тот же Карамзин в душе был республиканцем (и
в литературных произведениях тоже), а историю писал в жестко монархическом
ключе. Только делалось это не по заданию правившего монарха, а в поучение ему
(разумеется, в более достойном виде, чем наши "интеллигенты",
призывавшие президента не бояться лить кровь какого-то "быдла").
Летописи автору лучше бы было не трогать. Ему представляется, что на всю Русь
была одна-единственная летопись, составленная по заданию властей, которую по
заданию властей же из века в век переделывали. Борьба идей, борьба разных
земель, племен, княжеских династий была всегда, летописи (разных городов,
монастырей, епархий, княжеских домов) в той или иной мере отражали эту борьбу,
и задача исследователей и заключается в том, чтобы понять, вокруг каких идей и
почему шла эта борьба.
Оставим в стороне и
вопрос о гуннах IV столетия. Это большая и далеко (вопреки страстному монологу
О. Беляевской) не решенная проблема. Гунны в
Причерноморье известны источником со II века. Около 160 года их упоминает здесь
Дионисий Периегет. Чуть позже Кл. Птоломей
помещает их между бастарнами и роксаланами
у берегов Борисфена (Днепра). А означает это, что
гунны изначально были в числе главных создателей черняховской
культуры (II - IV вв.): они здесь ранее готов. Археологи обратили внимание на
близость "больших домов" черняховской
культуры с более ранними у Северного моря. Но, видимо,
вне поля зрения их остались источники, свидетельствующие о том, что одно из
главных фризских племен (побережье Северного моря) называлось
"гуннами". Его хорошо знают северные сказания, в частности, сага о Тидреке Бернском. Этноним
"гунн" в уральских языках просто "муж, человек". Имена с
этим корнем широко распространялись по северу (Гуннар,
Гундобад, Гунильда и т.д.).
У Иордана (VI в.) Днепр носит название Гунновар -
река гунов. "Вар" - одно из коренных
индоевропейских обозначений воды (отсюда варины, варанги, варяги в значении поморян). "Аттила"
также имя индоевропейское (в значении "отец, батюшка"). Оно и до сих
пор живо не только в Венгрии, но и, скажем, в Шотландии. Да и другие имена
гуннов дают некую смесь индоевропейского и уральского, причем, Иордан и имена
готов считает "гуннскими".
На территории
"Московии", как и в степи, также сменилось за века много народов. В
эпоху неолита и бронзы сюда распространяются с юга индоевропейские племена
(ветвь индоариев), индоевропейской была и фатьяновская культура. А севером из-за Урала проходят
сначала уральские, и затем угро-финские племена. Славяне сюда проникают с IX
века тремя потоками: по Волго-Балтийскому пути (славяне с южного берега
Балтики), с верховьев Днепра (кривичи) и из Среднего Поднепровья.
Вторжение половцев приведет к отливу больших масс населения на северо-восток.
Здесь появятся Переяславль Рязанский, Переяславль Залесский. Переселенцы захватывали с собой и
привычные названия рек: оба Переяславля стоят на
Трубеже, а в рязанских могильниках появляются височные привески, характерные
для Киевщины и древлян. И, видимо, только ради
желания "переписать" М. Аджиев ничтоже сумняшеся утверждает, что славян здесь не было "вплоть
до XIII века". Специалистов должно заинтересовать лингвистическое открытие
М. Аджиева: русское имя "Иван" на тюркском
означает "дурак". Как говорится, спасибо за
откровенность, тем более что компания "дураков"
не так уж плоха. Здесь и еврейские и греческие Иоанны,
и французские Жаны, и английские Джоны, и немецкие Иоханны,
и болгарские Иваны - все представители правящих династий и святые. В русских
семьях потому и было так много "Иванов", что много святых было с этим
именем. А балтийским славянам, которых крестили в XIII веке, архиепископ магдебургский даже запрещал принимать целыми селами одно и
то же имя "Ивана".
Не менее потрясает и
другое открытие. Оказывается "Кирилл (Константин) и Мефодий
имели очень далекое отношение к русской культуре. Они - тюрки-кипчаки и в
русском языке разбирались также плохо, как в китайском
или зулусском". И глаголица - одна из русских письменностей,
распространенная на Балканах, у дунайских славян (как тайнопись ее использовали
многие еретики и югославские партизаны в годы Второй
мировой войны) - тоже тюркская письменность! Очевидно, византийцы (а может быть
и древние греки?) были тюрками задолго до турецкого завоевания.
Празднование тысячелетия
крещения Руси оказывается "в высшей степени безнравственным",
"выглядит конфузом". "Ни один (!) из мировых специалистов по
Византии не знает об этом факте, хотя бы потому, что в документах византийской
церкви этот факт не зарегистрирован". Верно. Крещение Руси при Фотии (около 867 года) явно предполагает русов приазовских. Крещение около
886 года, возможно, каких-то балканских русов. Христиане, известные по договору Руси с греками при
Игоре, пришли из Моравии как раз во II четверти X века (это убедительно
доказано археологически и пока недостаточно осмысленно исторически). Ольга в
959 году приняла крещение от греков. Попадали на Русь также варяги-христиане,
уходившие от преследований с южного берега Балтики, болгары, особенно после
разгрома ее Византией в 972 году. В литературе существуют и моравская, и
болгарская, и варяжская, и греческая версии. И летописец, настаивая на корсунской, называет несколько других. И говорит это
потому, что на Руси (как и всюду) было несколько христианских общин,
соперничавших друг с другом, особенно после того, как христианство стало государственной
религией и давало определенные преимущества. Все это в литературе есть, и все
это не умаляет факты крещения Руси при Владимире (точная дата - 986 или 988 год
- никакого значения не имеет; разноречия в данном случае как следствие борьбы
разных общин за право "наследства").
Собственное
"открытие" М. Аджиева - "христианская
церковь, как следует из документов Вселенского собора, сложилась на нынешней
территории России к 381 году. Тогда степняки-тюрки стали называться
христианами". Вполне возможно, что на стыке с греческими колониями
христианство проникало и к племенам черняховской
культуры. У готов и ругов-русов, входивших в состав черняховской культуры, христианство в форме арианства
распространяется уже с середины IV века (правда, в Подунавье).
Но к 381 году племена черняховской культуры - самой
высокой на этой территории вплоть до эпохи Киевской Руси - покинули свои поселения и ушли (и готы, и гунны, и руги, и аланы, и
сарматы, и многие другие племена) на Средний Дунай, где соединились с варварами,
шедшими с побережья Северного и Балтийского морей, и где возникла держава с
племенем гуннов во главе.
Тему начала Руси, именно
этнической природы Руси обсуждать здесь не имеет смысла: надо привлекать тысячи
работ и многие тысячи источников. Славяне и Русь изначально, несомненно, разноэтничны и слияние их занимает ряд столетий, завершаясь
в основном в IX веке. М. Аджиев мог бы и их записать
в "кипчаки". Персидский аноним, писавший в 1126 году, называет Руса и Хазара братьями. У другого автора начала XVI века это
"большой народ из турок". Речь в обоих
случаях идет о причерноморских русах.
Но и у автора приписок к хронике Адама Бременского (ок.
Имя Владимира М. Аджиев выговорить не может: ему больше нравится Вальдемар. "Именно Вальдемар!
Ведь Киевская Русь не была славянской". И в доказательство имена из
договора (непонятно, впрочем, из какого: они воспроизведены неверно). А как бы
перевел М. Аджиев так бодро воспроизведенное имя?
Байер его переводил как "лесной надзиратель". Зато Титмар Мерзебургский, современник
Владимира и потому не знакомый со словотворчеством родоначальника норманской интерпретации русской истории, разъяснял
немецкому читателю, что по-славянски имя это означает "обладание
миром". Впрочем, имя Вальдемар тоже известно.
Только восходит оно не к германскому, а кельтскому и
означает "великий властитель". Другие имена - Гуннар,
Веремунд (у автора Вермунд),
Фарлаф (у автора Фаулф), Инегелд и Игелд (у автора Ингалд), пожалуй, легче объяснять из
тюркского, чем из германского. Это как раз имена гуннов-фризов и некоторых
других балтийских областей, где долго сохранялись остатки некогда
переселившихся сюда уральских племен. Еще и в XVI веке Курбский знал на
территории нынешней Эстонии "иговский язык"
и это, видимо, тот язык, который дал название области "Ингрия"
или "Ижора", и имя "Ингер" или "Игорь". Многим же
"русским" именам параллели находятся в Подунавье
в венето-иллирийской и кельтской этнической среде с
эпохи Великого переселения.
К "открытиям"
надо отнести и точную дату основания Киева - 854 год. Автор сослался на
"некоторые летописцы" - хотелось бы знать: какие же? И целая проблема (псевдопроблема):
а археологи дают V - VI век, триста лет выкинули из летописей древние
фальсификаторы. "Выход найден блестящий, возможный только в России, где
каждая новая ложь, не горше, слаще предыдущей. Славяне в XI - XII веках
сделались русскими. Простота необыкновенная: исправили имена варяжских
правителей. И все. Хельга стала Ольгой, Ингвар - Игорем, Вальдемар -
Владимиром. За пять минут появился новый народ?!". Об именах выше сказано.
Можно было бы посоветовать автору приватизировать заодно и Олега: по-тюркски
"улуг" - великий.
Правда происходит этот эпитет от иранского Халег, что уже совсем близко к русскому Олегу. Гедеонов же
в свое время заметил, что имя это известно и чехам, куда скандинавы не
добирались. Имена же Игорь (в греческой транскрипции Ингар)
и Ингвар на Руси сосуществовали и различались.
В. Коваленко стоит повнимательнее присмотреться к рассматриваемой статье М. Аджиева, устроившего тотальную порку москалям. Так, есть
возможность на столетие удревнить основание Киева. А логика очень убедительная: по-тюркски "Киев" значит
"город зятя", с V века он стал столицей "каганата Украины"
(тоже, наверное, тюркское слово), ну а появилась "Степная страна" в
IV веке (видимо, сразу после ухода на запад черняховцев
и до возвращения сюда, о чем сообщает Иордан, части гуннов и ругов в конце V - VI вв.).
Пожалуй, венцом
творческих достижений М. Аджиева является
возбужденный пассаж о том, как "великий кипчакский
народ" спас Русь от нашествия татаро-монголов.
Разоблачая "низкопробные приемы" русских летописцев (Ипатьевскую летопись написал не иначе, какой-нибудь заезжий
москаль, дабы помешать объединению против них всех "евразийцев"), М. Аджиев берет "к примеру" Калкскую
битву. Как она описана в летописях - известно по учебникам. А надо по другому.
"Не степняки дрогнули, утверждает, например, арабский историк Ибн-аль-Асир, а их союзники... И уже совсем, о чем
умалчивают российские историки, так это о нешуточном продолжении битвы на
Калке, которое случилось вскоре после поражения и уже без русских. Спасибо Ибн-аль-Асиру, да воздаст ему Аллах!
Степняки наголову разбили татаро-монгольское войско!
Выходит, что никакого вторжения-то на Русь и не было. А было что-то другое,
названное «игом». Иго придумано москалями, чтобы оправдать захват московскими
князьями сперва земель финских и литовских народов, а
потом тюркских (кипчакских) территорий».
Вопреки сетованиям автора, русские летописцы не слишком
жаловали и русских князей (трех Мстиславов), проигравших битву на Калке. И
текст Ибн-аль-Асира имеется во всех хрестоматиях и
постоянно цитируется в исследованиях. После вторжения татар через Ширванское ущелье аланы, убедив половцев выступить с ними
вместе, остановили продвижение татар. Но татары сумели подкупить половцев, и те
покинули алан. Аланы были разбиты, и теперь татары устремились на половцев «и
отобрали у них вдвое против того, что сами принесли». Половцы разбежались кто
куда, «а иные ушли в страну русских». Битва описана не так, как в летописи, но
близко к ней. 12 дней русские и поовцы преследовали
татар, которые якобы отступали. Когда же татары внезапно напали на
преследователей, те «не успели собраться к бою». Тем не менее
бой длился несколько дней. Наконец татары одолели, а кипчаки и русские
обратились в сильнейшее бегство». Татары убивали, грабили и опустошали страну,
«так что большая часть ее опустела».
И это все о Калкской битве. А
отпор татары получили в землях Волжской Болгарии. Что же касается
татаро-монгольского нашествия на Русь, то Ибн-аль-Асир,
к сожалению, описать его уже не мог: он умер в 1233 году, тогда как завоевание
Руси, уничтожение большинства ее городов и опустошение целых областей (в том
числе Киевщины) совершено в 1237–1240 гг. (не считая
ряда позднейших набегов). Многие, многие народы, в том числе и тюркские, были
уничтожены в результате монгольского завоевания.
Все это хорошо известно и по научной, и по популярной литературе,
наконец, по учебникам. «Психоаналитикам» же действительно есть над чем поразмышлять. Вот уже семь десятилетий «евразийцы»
повторяют одну и ту же русофобскую ложь. В свое время И.А. Ильин заметил, что «для увлечение евразийством
нужны два условия: склонность к умственным вывертам и крайне незначительный
уровень образованности». Это верно, но это только одна сторона дела. Другая –
политическая совсем не случайно повела многих «евразийцев» к немецким фашистам.
В сущности, иного «общего знаменателя» у «евразийцев не было в прошлом, нет и в
настоящем. Достаточно сопоставить «аргументы» В Коваленко и М. Аджиева. Что у них общего? Первый не любит русских
«москалей» за то, что они по сути тюрки, а не славяне;
второй – потому что в них слишком много славянского, а благодетельной роли
тюрок в истории славян (включая уничтожение большинства городов и большей части
населения татаро-монголами) они никак не хотят
признать. Первый стремиться «очистить» украинцев от
посторонних примесей, в особенности как раз тюркской; второй – и сам Киев, и
«Украину» «переводит» из тюркского. И все-таки – союз у них нерушимый.
На какой же основе?
Выше цитировался «гвоздь программы» В. Коваленко:
притязания на особую «породистость», расовую чистоту со времен антов и полян.
Сходный сюжет мы найдем и в итоговых абзацах статьи М. Аджиева.
И хотелось бы эти строки читать вместе с редактором. Можно допустить, что
школьные уроки истории им глубоко забыты, но уроки жизни обычно не забываются.
Итак, «Бог, создавая народы, распорядился… не в угоду правителям. Народы мира
отличаются не только внешне, не только своей культурой, обычаями, привычками.
Они отличаются еще и на генетическом уровне. Поэтому в семье негра не может
родиться китаец» и т.п.
Антропологи теперь знают, почему возникают расовые
различия: они зависят от природной среды. Учитывать все это надо, особенно
медикам. Но заостряться на физиологической специфике в ином плане – это значит
и человека снижать до уровня животного. Не это ли мы и наблюдаем в последние
годы в межэтнических и внутриэтнических кровавых
конфликтах? И не сознательно ли такие конфликты разжигаются?
В конце прошлого века Н. Миклухо-Маклай
заметил, что Россия оказалась единственной страной, где расизм не
воспринимается «даже на полицейском уровне». Об исключительной способности
русских ассимилировать разные народы говорилось неоднократно. И русская
пословица «Не та мать, что родила, а та, что выходила» – о том же. Тот же смысл
и в другой пословице: «Не важно, кем родился, важно, кем стал». И идет это все
от характера древней славянской общины: она была территориальной, а не
кровнородственной. Не удивительно, что и «национальным вопросом» у нас
традиционно занимались нерусские. Не было бы ничего
страшного и в извечной ослабленности
русского национального самосознания, если бы на этом не пытались спекулировать.
Но именно – если бы.
Сейчас основной формой подавления русского национального
самосознания является упомянутое «евразийство»,
внедряемое и во многие патриотические организации и издания.
И в данном случае, как и всегда и во всем, от врагов
избавиться гораздо легче, чем от «друзей». А достойной отповеди эти «друзья»
пока не получают. Спрашиваю известного историка, некогда разоблачавшего
«евразийцев»: «Почему молчишь?» – «Они на девятом этаже, а я на первом». Да,
мощные теневые структуры стоят за изданиями, вроде бы противостоящими друг
другу. Но ведь так можно стать и соучастниками мародеров, хранителями
краденого: знаю, но не скажу.
Да, сейчас, как никогда, от интеллигенции требуется
элементарная честность. Иначе «домашнее» ленинское определение ее будут
скандировать не только на митингах стремительно нищающие трудовые массы. Наша
вина неизмеримо больше тех, кого превратили в «быдло»
и «люмпенов». Если мы не все знали, то обязаны были знать, не все понимали –
должны были осмыслить. И, конечно, те, кто, наблюдая мародеров, не пытаются их
остановить или хотя бы осудить, сами становятся таковыми.
«Литературная Россия», № 10/1994